"Коршун и Соловей".Однажды Коршун, вор известный,
Всех петухов и кур в селе перепугал.
Но ребятишек крик разбойника угнал
В дубраву. Как на зло там Соловей чудесный
В объятья хищнику попал.
Глашатай вешних дней просил себе пощады:
«Что толку съесть того, в ком лишь одни рулады?
Прослушай песенку мою,
Освободи меня скорее!
Тебе спою я о Терее
И о любви его спою...»
«А кто такой Терей? Знать, лакомое блюдо
Для нас, для коршунов?..» — «О нет! То прежде был
Влюбленный царь — отсюда
Песнь страстная моя. Его безумный пыл
Мне чувство сладкое внушил
И трепет страсти безрассудной;
Потешу я тебя такою песнью чудной,
Что в восхищенье ты придешь:
Всем любо пение мое и неги дрожь
В любовном гимне...»
Тут Коршун перебил: «Хорош!
Недурно сказано! Я голоден, а ты мне
Свой голосок суешь...» —
«Знай, я беседую нередко и с царями». —
«Ну, если попадешь к царю в объятья, пой,
Морочь его тогда своими чудесами;
А коршунам рулад не надо, милый мой:
Ведь у голодного-то брюха
Нет уха!»
Перевод П. Порфирова.
Сюжет басни заимствован из сборника басен Абстемия. На русский язык эту басню под названием «Коршун и Соловей» переводил также А.П. Сумароков, а под названием «Сокол и Филомела» — В.А. Жуковский.
Однажды Коршуну в «объятья… попал глашатай вешних дней».
Хищнику удалось поймать Соловья. Маленькая птаха просит пощадить ее. Сладкоголосый Соловей убеждает Коршуна в том, что нет проку от того, «в ком лишь одни рулады». Он обещает спеть самую чудесную песню о любви, посвященную Терею. Коршун удивлен: «А кто такой Терей? Знать, лакомое блюдо?» Но Соловей рассказывает, что это – человек, влюбленный царь, поэтому рождается чудесная песнь, возникшая от трепета безумной страсти. Певец любви просит Коршуна послушать его трели, которые приводят всех в восхищение, заставляя дрожать от чувств и эмоций.
Но Коршун грубо обрывает Соловья. Пусть он свои слова прибережет царю, а хищнику «рулад не надо». Лафонтен завершает свой рассказ короткой фразой, за которой глубина и емкое объяснение: «Ведь у голодного-то брюха нет уха!»
