ВИКТОР КОНЕЦКИЙИз рассказов Петра Ниточкина
Сторона 1
К ВОПРОСУ О ПСИХИЧЕСКОЙ НЕСОВМЕСТИМОСТИ
Читает Юрий Родионов
Сторона 2
К ВОПРОСУ О МАТРОССКОМ КОВАРСТВЕ
Читает Александр Алексеев
Прозу Виктора Конецкого можно было бы наз¬вать непривычной и странной, если бы он не был столь постоянен в своей писательской манере. Его книги «Соленый лед», «Среди мифов и рифов», «Морские сны», «Вчерашние заботы» и другие - одного жанра. Какого? Определить это трудно. В самом деле, что это? Путевые дневники, автобио¬графические заметки, публицистика, воспоминания, новеллы, притчи? И то, и другое, и третье. Герои первых книг Конецкого - а как писатель он начинал в середине пятидесятых годов — как буд¬то сразу и прочно закрепили за ним амплуа морского писателя. К этому были все основания: и тема морская, и сам автор — моряк из моряков: за плечами и школа юнг, и военно-морское училище, и работа в Арктике на спасательных судах, а затем на судах торгового флота — от четвертого штурмана до капитана. Как тут было не решить, что появился новый писатель-маринист. Притом писатель безусловно талантливый. Но и тогда уже наиболее дальновидным его читателям и литературным критикам было ясно, что писательский путь Виктора Конецкого вряд ли окажется таким уж ровным. Хотя Конецкий оставался верен своей теме, в его творчестве намечался нелегкий спор с самим собой, намечались внутренние, так сказать, разногласия.
Герои Конецкого — моряки, полярные капитаны - отличались преданностью своему делу и долгу, они были людьми решительных действий, но при этом нередко задавали себе вопросы, на которые не находили ответа. А кто я в этой жизни? И какова нравст¬венная основа моего поведения? И почему я такой, а не другой? В этих попытках осознания самого себя, своей сложности и сложности окружающей жизни, конечно же, сказывалась некая эмоциональная реакция автора на литературные штампы той поры: эдакий, не знающий сомнений, внутренней рефлексии герой, которо¬му от начала до конца все ясно. Не один Конецкий испытал это чувство неприятия…
Эпиграфом к одной из своих книг путевой прозы «Соленый лед» Виктор Конецкий взял цитату из американского писателя Генри Торо: «Не стоит ехать вокруг света ради того, чтобы сосчитать кошек в Занзибаре». Этот эпиграф имеет прямое отношение к богатейшей географии произведений Конецкого. Однако для прояснения авторской мысли необхо¬димо, пожалуй, продолжить эту цитату: «Не стоит ехать вокруг света ради того, чтобы сосчитать кошек в Занзибаре Но пока вы не умеете ничего иного делайте хотя бы это, и вы, может быть, отыщете наконец... «дыру», через которую можно проникнуть внутрь себя». «Внутрь себя» — вот что важно для Конецкого. Для этого ему нужны и путевые впечатления, и встречи.
Любопытно; что героям его ранних книг повседневная жизнь, ее «сумятица», «ее заботы, тревоги, огорчения» часто казались «мелкими и глупыми», а то и ненужными. Эти его герои были окутаны некоей романтической дымкой, которая как бы даже искажала их реальные черты. Один из критиков, разбирая повесть «Завтрашние заботы», даже высказал в адрес писателя такой весьма серьезный упрек: «Писателю не хватает смелости быть простым и естественным. Он надевает чужой наряд, тешится туманными настроениями и придуманной поэтичностью. А хотелось бы увидеть настоящего Конецкого, узнать, от чего ему бывает горячо и холодно, во что он ценит свет, что у него за душой».
Сейчас даже странно читать эти слова, обращенные к Виктору Конецкому. Нет, он не отказался от юношеской романтики, она для него слияние с окружающим миром природы. Но вот в его литературных заметках читаем: «От произведений, написанных Конецким, традиционно ждут приключенческой романтики. Ее нет. Флот — это производство; каждое судно — огромный двигающийся цех, в котором работают инженеры, техники, высококвалифицированные ра¬бочие, то есть мотористы и матросы. Эти люди любят море и свою профессию, но любят ее совсем иначе, нежели еще тридцать лет назад. Моряки стали производственниками в полном смысле этого достаточ¬но неуклюжего слова. И пора настала не ожидать от морских книг развлекательного, приключенческо¬го чтива».
Обычное, реальное, то, чего так боялись когда-то герои Конецкого, стало родной стихией автора. Но в этом обыденном он провидит внутренний смысл и разум вещей, преображающий их. Герои Конецкого, кем бы они ни были, ученые или простые матросы, до такой степени симпатичные люди, что, кажется, повстречайся они в жизни, к ним, встреченным впервые, подошел бы и сказал: «Здравствуй», потрепал их по плечу, спросил, как дела. Как добивается этого автор? Да, пожалуй, никак. Просто он добрый и доброжелательный человек и таких же людей, может быть, невольно отмечает в жизни. Отсюда, от его доброты, и юмор особого свойства, веселый и, пожалуй, немного дурашливый. Он любит подтрунивать над собой, он самоироничен, и это, надо полагать, — проявление его душевной состоятельности. Наверное, эта самоирония помогает ему много узнать о себе. Столь же ценят юмор и герои его произведений, в первую очередь непревзойденный мастер морской «травли» Петр Ниточкин. Если сравнить Петьку из рассказа Виктора Конецкого «Петька, Джек и мальчишки», пацана из рассказа «В тылу», второго штур¬мана в «Огнях на мерзлых скалах» и рассказчика тех двух новелл, которые мы предлагаем вашему вниманию, можно понять, что это одно лицо. Толчком для создания образа Петра Ниточкина, одного из любимых героев Виктора Конецкого, послужила встреча с реальным человеком. Но с тех пор пути прототипа и героя разошлись: один стал адмиралом, другой продолжает жить в рассказах, значительно отстав по службе от двойника. Но это большой человек. Его юмор — вовсе не для того, чтобы оттенить свое превосходство, свои совершенства. Его юмор, в конечном счете, от обостренного чувства справед¬ливости и ревности к гармонии.
Среди награжденных в честь 50-летия Союза писателей СССР — Виктор Конецкий. Орден Трудового Красного Знамени — высокая оценка его творчества.
В. Лысов
