Разлука(На заре туманной юности)
На заре туманной юности
Всей душой любил я милую:
Был у ней в глазах небесный свет,
На лице горел любви огонь.
Что пред ней ты, утро майское?
Ты, дубрава-мать зеленая,
Степь-трава – парча шелковая,
Заря-вечер, ночь-волшебница?..
Хороши вы, когда нет ее,
Когда с вами делишь грусть свою;
А при ней вас хоть бы не было;
С ней зима – весна; ночь – ясный день.
Не забыть мне, как в последний раз
Я сказал ей: «Прости, милая!
Так, знать, бог велел – расстанемся,
Но когда-нибудь увидимся…»
Вмиг огнем лицо все вспыхнуло,
Белым снегом перекрылося,
И рыдая, как безумная,
На груди моей повиснула.
«Не ходи, постой! Дай время мне
Задушить грусть, печаль выплакать:
На тебя, на ясна сокола…»
Занялся дух – слово замерло…
21 мая 1840 г.
Замечательно сказал о Кольцове Глеб Успенский «В русской литературе есть писатель, которого невозможно иначе назвать, как поэтом земледельческого труда - исключительно. Это - Кольцов. Никто, не исключая и самого Пушкина, не трогал таких поэтических струн народного миросозерцания, воспитанного исключительно в условиях земледельческого труда, как это мы находим у Кольцова. Спрашиваем, что могло бы вдохновить хотя бы и Пушкина при виде пашущего мужика, его сохи и клячи Пушкин мог бы только скорбеть об этом труженике, «влачащемся по браздам», об ярме, которое он несет, и т.д. Придет ли ему в голову, что этот раб, влачащийся по браздам, босиком бредущий за своей клячонкой, чтобы он мог чувствовать в минуту этого тяжкого труда что-либо, кроме сознания его тяжести А мужик, изображаемый Кольцовым, хотя и влачится по браздам, находит возможность говорить своей кляче такие речи «Весело на пашне, я сам-друг с тобою, слуга и хозяин. Весело я лажу борону и соху». А косарь того же Кольцова, который, получая на своих харчах 50 коп. в сутки, находит возможность говорить такие речи «Ах, ты степь моя, степь привольная! В гости я к тебе не один пришел, я пришел сам-друг с косой вострою. Мне давно гулять (это за 50 коп. в сутки!) по траве степной, вдоль и поперек, с ней хотелося. Раззудись плечо, размахнись рука, ты пахни в лицо ветер с полудня, освежи, взволнуй степь просторную, зажужжи, коса, засверкай кругом!» Тут что ни слово, то тайна крестьянского миросозерцания все это - прелести, ни для кого, кроме крестьянина, недоступные».
