ОТ АВТОРА "Быть может, все в жизни лишь средство для ярко-певучих стихов" — тезис несомненный. Но столь же убедительно и обратное: стихи — средство для жизни. Шире — литература вообще, просто поэзия легче запоминается, потому стихи, написанные и прочитанные на родном языке, действуют раньше и прямее. Как музыка — внутривенно.
По вторгавшимся в тебя стихам можно выстроить свою жизнь — нагляднее, чем по событиям биографии: пульсирующие в крови, тикающие в голове строчки задевают и подсознание, выводят его на твое обозрение. "Почему Цветаева" больше скажет о человеке, чем "почему на филфак"; пронесенная до старости юношеская преданность Маяковскому психологически важнее, чем многолетняя супружеская верность.
Разумеется, нужно честно говорить только о тех стихах, которые про тебя. Которые попадают в соответствие с твоими мыслями и чувствами, с твоим ритмом, связываются с событиями жизни, становятся участниками драматических или комических ее эпизодов, поражают, радуют, учат. И главное: безошибочно прямо обращаются к тебе. Вот критерий, выношенный годами: отбрасывая тонны прочитанного и узнанного, возврат едва ли не к детскому "нравится — не нравится". Лишь это и оказывается существенно — недоказуемое, необъяснимое, личное, только твое, свое у каждого: "про меня — не про меня".
Были поэты, которые интересовали, которыми увлекался, зачитывался, но в первую очередь надо сказать о тех, через которых прошел. Осознанно началось это лет в четырнадцать, одни из тех прежних отошли, другие остались, но благодарность, во всяком случае, при мне: всё в точности так, как с любовными увлечениями. Имена в хронологии появления в моей жизни: Лермонтов, Блок, Есенин, Пастернак, Пушкин, Заболоцкий, Баратынский, Бродский, Мандельштам, Лосев, Гандлевский, Георгий Иванов. Но и других еще много, ведь не представить своих юных лет без Тютчева, Гумилева, Северянина, взрослых — без Державина, Олейникова, Цветкова.
Задача охватить всё — пожалуй, непосильная. Решил ограничиться русским XX веком, к которому принадлежу сам. Смешное слово — "ограничиться", когда там гении шли погодками. Даты рождения: 1885 — Хлебников, 1886 — Гумилев, Ходасевич, 1887 — Северянин, 1889 — Ахматова, 1890 — Пастернак, 1891 — Мандельштам, 1892 — Цветаева, 1893 — Маяковский, 1894 — Г.Иванов, 1895 — Есенин... Что за сбой в 88-м?
Стал выбирать, руководствуясь вот этим критерием: про меня или нет. За сто лет в хронологическом порядке: от Анненского 1901 года до Гандлевского 2001-го. После долгого мучительного отбора остались пятьдесят пять стихотворений. Хорошее число 55: возможность выставить две пятерки стихам, без которых жизнь была бы иной — скучнее, беднее, тусклее. Хуже.
Пётр Льво́вич Вайль (29 сентября 1949, Рига — 7 декабря 2009, Прага) — российский и американский журналист, писатель, радиоведущий.
Эссе о литературе и жизни – фирменное блюдо Петра Вайля. Представляемая Вашему вниманию аудиокнига "Стихи про меня" - это авторская антология из 55 отечественных стихотворений в качестве иллюстраций для серии новых эссе. Впечатления, истории, размышления о жизни, встречи и расставания - все это наполняет и уже знакомые, и сравнительно малоизвестные стихи уникальным личным содержанием. Тексты Петра Вайля - яркое подтверждение знаменитого тезиса Иосифа Бродского: "человек есть продукт своего чтения".
Идея этой книги настолько простая и счастливая, что возникает вопрос, почему она еще не реализована к 2006 году: составить максимально субъективную, отчетливо индивидуальную антологию, точнее, галерею поэтических шедевров ХХ века и сопроводить каждое из этих стихотворений небольшим эссе. Писать о любимом легко и приятно. Впрочем, сразу проявляются трудности проекта. ХХ век настолько грандиозен в русской поэзии, что малой кровью не обойтись. Пятьдесят пять стихотворений отобраны Вайлем, по его собственному признанию, не путем накопления, а жестким вычитанием. Меньше нельзя. И в эту выборку не попал, например, Арсений Тарковский. Пятьдесят пять эссе о стихах, объединенные под одной обложкой, очень рискуют забуксовать, обнажить систему. С другой стороны, они образуют уровень разговора, неизбежно сопоставляемый с уровнем поэтического материала. Риск не удваивается, а возводится в квадрат, распространяется, если уместна геометрическая метафора, уже по двум осям.
Петр Вайль рассказывает, что и как писали знаменитые русские поэты ХХ века о том состоянии ума и души, которое читатель Вайль понимает как «свое».
