АЛЕКСАНДР МЕЖИРОВСторона 1 (24.23)
АПОЛОГИЯ ЦИРКА
ПРОЩАНИЕ С ЮШИНЫМ
ALTER EGO
«СЕТУНЬ»
(«Жарь, гитара, жарь, гитара, жарко!»)
Сторона 2 (25.51)
ДНЕВАЛЬНЫЙ
ЧАСТЫЙ ЗУММЕР
ПРИЗВАНИЕ
ЛЮДИ СЕНТЯБРЯ
ИГРУШКИ
Я НАЧАЛ СТАРЕТЬ...
СТРОИМ, СТРОИМ ГОРОДА...
ПОДКОВА СЧАСТЬЯ!
ЧТО ЖЕ ТЫ, ПОДКОВА!
ЖИЗНЬ УШЛА. ОТЛЕТЕЛА...
ИЗ ВОЛЬТЕРА
АННА. ДРУГ МОЙ...
ЧИТАЕТ АВТОР
Уже в ранних стихах его нельзя было спутать ни с кем. Сказанное им слово было прожито, выстрадано и поэтому сразу же воспринималось читателями как откровение. Сдержанная экспрессия, точная подробность, «жесткость» формы и в то же время лирический «захлеб» — вот что составляло манеру поэта. Он любил напряженный стих, густой и внутренне музыкально собранный. Традиционность была воспринята Межировым вместе с умелым использованием открытий новой советской поэзии. В ранних, так называемых военных, его стихах Боратынский угадывается вместе с футуризмом. В этом была новизна, которую нёс поэт. Трагедийность высокого полета, ораторская приподнятость державинского толка сочетается у него с новаторством 20-х годов, и все это органично, неразделимо в единстве. Одно из ранних стихотворений Межирова, написанное до войны, когда он был еще мальчиком, называется «Тишайший снегопад». Уже в нем, как в атоме, как дуб в желуде, заложена вся последующая манера. Вся его неоклассицистская манера, освеженная поэтическими формальными открытиями начала века!
Тишайший снегопад —
Дверьми обидно хлопать.
Посередине дня
В столице, как в селе...
И заканчивается стихотворение во вновь возрожденном «архаическом» стиле:
Штандарты на древках,
Как паруса при штиле.
Тишайший снегопад
Посередине дня.
И я, противник од.
Пишу в высоком штиле,
И тает первый снег
На сердце у меня.
Поэтическое соединение, казалось бы, несоединимого проходит через всё творчество этого своеобразного, ни на кого не похожего поэта. Он, ученик импрессионистской современной психологической поэзии (как бы «противник од»), пишет торжественные монологи («в высоком штиле»), и это своеобразие составляет сущность его манеры. С одной стороны, пафос, с другой — психологическая сосредоточенность, тютчевская самоуглубленность, рефлексия, аналитичность.
Очень характерное для Межирова стихотворение, одно из самых ранних, — «Стихи о мальчике». Поэт смело фантазирует, им создан мифический цикл о цирке, о циркачах, с которыми как бы связан сам автор. (Домысел и вымысел свободно гуляют по многим стихам поэта, они не сковывают его). И в этом раннем стихотворении также «запрограммирована» одна из линий творчества поэта, линия воображаемой биографии. Но в поэзии, кто знает, что реальнее подчас? Иногда через вымысел больше удается сказать о себе и о жизни, чем через документальный факт. Пафос и интимность в их органическом соединении составили творчество А. Межирова. Сам поэт, сознавая две эти линии, заявляет:
Две книги у меня.
Одна
«Дорога далека».
Война.
Другую «Ветровым стеклом» Претенциозно озаглавил
И в ранг добра возвел, прославил
То, что на фронте было злом.
А между ними пустота:
Тщета газетного листа...
«Дорога далека» была
Оплачена страданьем плоти, —
Она в дешевом переплете
По кругам пристальным пошла.
Другую выстрадал сполна.
Духовно.
В ней опять война
Плюс полублоковская вьюга. Подстрочники. Потеря друга.
Позор. Забвенье. Тишина.
Две книги выстраданы мной.
Одна — физически.
Другая —
Тем, что живу, изнемогая.
Не в силах разорвать с войной.
Межиров — мастер. Он подходит к своей поэтической работе сознательно, любит свое дело, понимает тонкости стихотворного искусства. Он не терпит дилетанства, уважает профессионализм, однако профессионализм одухотворенный. Это тоже особенность его как художника. Таков замкнутый круг мастерства, в пределах и за пределами которого существуют книги Александра Межирова.
Е. Винокуров
