Евгений ЕвтушенкоЧитает Владимира Маяковского
ОБЛАКО В ШТАНАХ
ТЕТРАПТИХ
ВОССОЗДАНИЕ ГОЛОСА
Пусть читателя не вводит в заблуждение это название. Я совсем не претендую на имитацию тембра и интонаций голоса Маяковского, — это невозможно, да и ненужно. Мне хотелось осуществить лишь скромную по¬пытку воссоздания внутреннего голоса поэта, его глубинных интонаций так, как я сам их чувствую и понимаю, хотя вариантов интерпретации может и должно существовать великое множество. То, что осталось в весьма несовершенных записях от голоса Маяковского, меня не убеждает в том, что так он читал всегда. Остается несомненным одно — его мощная раскатистость, подчеркивание ритмической мощи. Прекрасное дополнение к гипотезе о том, как читал сам Маяковский, — «Монолог Хлопуши» в исполнении Есенина. Несмотря на всю стилевую и духовную разницу, несмотря на взаимонепонимание и стычки, эти большие русские поэты, жившие в одну эпоху, безусловно, каким-то образом влияли друг на друга.
Читать «Облако в штанах» в точности так же, как легкое стихотворение «По морям, играя, носится с миноносцем миноносица» или даже как «Послушайте...», Маяковский явно не мог — он делал это по-другому. Читать «Облако» без выхода на крик, в чем-то близкий крику «Проведите, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека», было, видимо, непредставимо, ибо вся поэма построена на неслышимом задыхания «Проведите, проведите меня к ней, я хочу видеть эту женщину...» Поэтому огромным подспорьем для чтения этой поэмы для меня были не записи самого Маяковского, не записи чтецов, а именно есенинское чтение. В нем я нашел ключ к «Облаку», постаравшись соединить надрыв большой человеческой трагедии, вырывающейся в раненый крик, с могучестью ритмического начала. Но прежде всего конечно, мне помог сам текст, если так позволительно назвать вулканическую исповедь, когда не голос, а расплавленная магма чувств выхлестывает из глотки, ломая горловые позвонки.
«Облако в штанах» — величайшая поэма о неразделенной любви, ко¬торую я когда-либо читал. Сила ее в том, что она не сглажена ретроспективностью и ее слова исторгались из поэта не воспоминательно, а перемалывая его душу в тот самый миг, когда они прорывались из души на бумагу. Не будучи таким философско тонким, как Пастернак, таким безраздельно лиричным, как Есенин, таким отточенным, как Ахматова, Мая¬ковский, несомненно, побеждал этих своих замечательных современников своим темпераментом. Лишь Цветаева приближалась к нему по напряженности. «Облако в штанах» редко читают, и я понимаю, почему. Эта поэма рождалась мучительно, и так же мучительно ее читать. После ее прочтения чувствуешь себя как выпотрошенный, у меня было такое странное чувство, когда я ее записывал, как будто в меня вселилось нечто огромное, гораздо больше меня самого, и разламывает меня изнутри, по¬тому что там ему тесно.
«Облако в штанах» — это чудо, но чудо не ласкающее глаз или слух, а чудо угловатое, ребристое, хрипящее, задыхающееся. Нельзя сводить суть этой поэмы только к любовной теме. Эта поэма высоко гражданственна, потому что в ней такая ярость по отношению ко всему косному, болотному, заплесневелому, что мстительно хочет погасить своей грязной тиной любой, свободно прорывающийся эмоциональный поток в людях, осмеливающихся любить в мире ханжества и цинизма. Когда задумываешься о том, что Маяковский написал ее в 22 года, еще больше пони¬маешь размах его изначальной гениальности. Разделение Маяковского на дореволюционного и революционного бессмысленно, ибо он был революционен всегда. Он не умер — он надорвался.
Кто сказал, что историческим документом может быть только эпика? Нет сильнее исторического документа, чем рваная сбивчивая исповедь, если она поднимается над так называемой интимностью до всечеловеческих обобщений. Маяковский так велик в этой поэме, что если бы он воскрес рядом со своим памятником в Москве, этот памятник показался бы рядом с ним лилипутом возле Гулливера. Это не искусственно созданная самограндиозность, а естественная красота темперамента этого редкого по гениальности человека. Я не тщусь считать себя учеником Маяковского, хотя в ранней юности подражал ему. У меня есть и другие лю¬бимые поэты, и мой мир не сходится на нем клином. Но не любить Маяковского невозможно — стоит лишь прислушаться к его внутреннему голосу. Именно этот внутренний голос я и пытался воссоздать, а как это получилось, судить не мне.
Ев г. Евтушенко
Звукорежиссер Э. Шахназарян
Редактор Е. Лозинская
