ЛЕНИН И ВРЕМЯУмел из дня и даже часа
Он бездну времени извлечь.
Хватало нужного запаса
Для деловых бесед и встреч.
Для городов индустриальных
И деревенских ходоков,
Для вузов и для школ начальных
( " Учиться ! - лозунг был таков)
Но думая о самом главном
(Хлеб ,уголь ,транспорт и металл),
В Кремле о лифте неисправном
В комендатуру он писал.
До крайности обеспокоен
Он мечет молнии и гром:
"Есть сердцем слабые , для коих
Опасен лестничный подъем".
Среди безмерных дел своих
Он помнил о сердцах людских.
Не сообщив о том заране,
Он опоздал лишь раз один:
В тот день , когда был тяжко ранен
И смерть стояла перед ним...
Еще он принимал лекарства ,
Еще с трудом писать он мог,
Но вновь для пользы государства
Минуту каждую берег.
Зато и Время в свой черед
Его навеки сбережет.
1957г.
Ве́ра Миха́йловна И́нбер (урождённая Шпенцер; 1890—1972) — русская советская поэтесса и прозаик. Лауреат Сталинской премии второй степени (1946).
Вера Инбер краткое время посещала историко-филологический факультет на одесских Высших женских курсах. … Её безыскусно рифмованные стихи порождены рассудком, а не сердцем; ее стихи о Пушкине, Ленине и Сталине носят повествовательный характер.
Единственная дочь известного одесского издателя Моисея Шпенцера и директрисы гимназии, учительницы русского языка и литературы Ирмы Бронштейн, двоюродная сестра Льва Бронштейна (Троцкого). И если первые двадцать с небольшим лет ее жизни определялись положением единственной дочери, то последующие пятьдесят — родством с «врагом народа» №1. О годах ее юности можно сказать — искусство жить, о зрелых — искусство выживать.
Девочка, выросшая в семье литературной, не могла не писать. Поначалу она придумала очаровательный псевдоним: Вера Литти (маленькая) или подписывалась Vera Imbert.
Начинается первая мировая война. Поэт Александр Биск вспоминал: «Дом Инберов был своего рода филиалом Литературки. И там всегда бывали Толстые, Волошин и другие приезжие гости. Там царила Вера, которая читала за ужином свои жеманные, очень женственные стихи».
Потом краткая поездка в Константинополь, похоже на разрыв с мужем — она вернулась, он остался в эмиграции. Бурное время 20-21-х годов описано ею самой в книге «Место под солнцем». В те годы на вопрос о том, не родная ли она сестра Троцкого, Инбер отвечала: «К сожалению, двоюродная».
В 1928 Троцкого выслали из страны. Инбер жила уже в Москве. И о том, что было потом, говорить не хочется. А хочется, как в книге с плохим концом: пропустить, перелистать страшное — тридцатые годы, блокадный Ленинград, смерть внука. Уже после войны — смерть дочери. Да, конечно, было и хорошее — любящий муж, книги, которые выходили, поездки за границу. Но ее стихи уже не были ее стихами. В поздних стихах нет той капельки игры, живости, непосредственности, которые так завораживают в ранних. Она выживала — и должна была отказаться от части себя, чтобы спастись. И женщина выжила, а поэтесса не смогла.
Но до сих пор поют песенки о девушке из Нагасаки, о маленьком Джонни, Вилли-груме. И никто, кроме литературоведов, не знает, что написала их маленькая женщина, у которой губы пахли малиной, грехом и Парижем...
