ЗА СТРУННОЙ ИЗГОРОДЬЮ ЛИРЫЛитературная композиция
Игорь Северянин
Сторона 1
Сонет 1908
Д. Писаренко
Муза 1909
Э. Марцевич
Prelude II. 1909 Р.
Клейнер
Интродукция, 1909
Э. Марцевич
Весна, 1909
Р. Клейнер
Маленькая элегия. 1909
Э. Марцевич
Октавы. 1909
Р. Клейнер
Грандиоз. 1910
Д. Писаренко
В осенокошенном июле. 1911
Русская. 1910
Э. Марцевич
На островах. 1911
Д. Писаренко
Хабанера III. 1911
Кензель, 1911
Э. Марцевич
Клуб дам. 1912
Р. Клейнер
Мороженое из сирени! 1912
Д. Писаренко
В блёсткой тьме. 1913
Р. Клейнер
Мои похороны. 1910
Д. Писаренко
Я прогремел на всю Россию... 1911
Э. Марцевич
Бразильский крейсер, песня
А. Вертинский
Стороне 2 — 27.00
Я выполнил свою задачу… 1912
Увертюра. 1915
Р. Клейнер
Поэза оттенков. 1915
Э. Марцевич
Поэза раскрытых глаз. 1915
Поэза о тысяче первом знакомстве 1914
Р. Клейнер
Поэза странностей жизни. 1916
Осенняя поэза. 1916
Э. Марцевич
Родник. 1914
И это — явь!...8 марта 1917
Поэза последней надежды Ноябрь 1917
Р. Клейнер
Возрождение. 1919
Двусмысленная слава. 1918
Э. Марцевич
Лейтмотивы. 1918
Чем они живут. 1923
Р. Клейнер
И будет вскоре... 1925
В забытьи. 1926
Э. Марцевич
Наболевшее... 1939
Р. Клейнер
Игорь Северянин. 1926
Э. Марцевич
Классические розы, песня
А. Вертинский
Составитель Л. Евстигнеева
Режиссер Е. Резникова
Звукорежиссеры
О. Лавренева, В. Парфенона
Редактор Т. Тарновская
Шёл 1918 год, Россия уже привыкла уже жить без «самодержца», когда в Москва а Политехническом музее были объявлены выборы «короля поэтов». 27 февраля 1918 года им стал тридцатилетний Игорь Се¬верянин, опередив, по приговору публики, Маяковского, Блока, Бальмонта и других русских поэтов. Популярность Северянина была столь велика, что, поверив в а собственное превосходство, он написал «Рескрипт короли», в котором заявил: «Да будет подданным светло!» . Впрочем, он «короновал» себя ещё в 1909 году («Сонет»). А уже в 1912-м заявил: «Я, гений Игорь Северянин»(«Эпилог»). Кто же этот «наикоропьнейший король»! Игорь Васильевич Лотарёв (1887 — 1941), писавший под псевдонимом Северянин, — не только поэт-эгофутурист, обративший на себя внимание шумными саморекламными заявлениями. В его раннем творчество заметно влияние С. Надсона, К. Фофанова и М. Лохвицкой, а эксцентричность произведений 1910-х годов, характерная для русского модернизма, сочеталась порой с манерностью и пошловатой изысканностью будуарно-ресторанной поэзии. Многие видели в Северянине лишь надменного позёра, эстета, наводнившего литературу салонными темами, парфюмерно-галантерейными образами и иностранными словами. Но был и другой Северянин, сказавший о себе: «Я — певучий дух». Это ему я 1911 году А. Блок подарил свой сборник « Ночныв часы» написав: «Поэту с открытой душой». Трудно более точно опре¬делить существо северянинской музы, певучей и бесхитростной, солнечной и беззащитно простодушной при всей её эксцентричности. И как не гармонирует с саморекламными заявлениями Северянина короткая автобиографическая справка, написанная им в 1914 году, т. е. в пору полного триумфа поэта. В ней скупо говорится об отце, отставном штабс-капитане, матери, урожденной Шеншиной, дочери пред-водителя дворянства Щигровсного уезда Курской губернии.
Начав печататься с 1903 года, Северянин стал широко известен только в 1913 году. Первые сборнички стихов Северянина — брошюра размером от 2 до 20 страниц («Зарницы мысли», «Злата», «Ла¬зоревые дали», «Интуитивные краски» и др.) выходили тиражами всего в 100 экземпляров. в 1910 году Лев Толстой, прочитав севе¬рянинские строки «Вонзите штопор я упругость пробки. И манящих не будут робки», грустно произнес: «Кругом виселицы, полчище безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них – упругость пробки». Камерность тематики, ограниченность поэтического кругозора сочетались в раннем творчестве Северянина с откровенной проповедью наслаждений, культом гедонизма. Его Муза далека от бунтарской музы Маяковского, от трагической музы Блока. Она приходит к поэту в образе стройной северянки, осыпает его «лрозаично-перламутровыми яблоками». Лирический герой Северянина — неведомый паяц, живущий «за струнной изгородью лиры», он пытается отгородиться от страшного и жестокого мира. Его оружие — поэтическое слово, границы возможностей которого кажутся поэту безмерными. В 1911 году В. Брюсов заметил, что Игорь Северянин «прежде всего старается обновить поэтический язык, введя в него слова нашего создающегося бульварного арго, отважные неологизмы». Северянин называл некоторые свой произведения поэмами. Этого термина нет в словаре литературоведческих терминов. Но не нужно думать, что он был создан только дня того, чтобы дать иным критикам повод для упрека в банальности и манерничанье. Называя поэзой восторженную песнь в честь «смеющегося букета незабудок», северного озера или лесной опушки, Северянин совмещал лирическое и возвышенное начала, создавал синтез поэтического слова и музыкальной стихии. Не все новаторские опыты и приемы были удачны. Однако, вступая а мир «поэз», читатель или слушатель отчетливо понимал, что в нем все будет не так, как в жестокой реальности. Ведь даже примелькавшуюся всем в палисадниках сирень Северянин превращал в экзотический цветок ,выпевая: «иси-рейнь».
Выступив с 1911 года как эгофутурист, учредитель «Академии Поэзии», Северянин заявил о себе как о словотворце, революционере устаревшей формы. На деле его новаторство не было столь глубоким, как у Маяковского, т. и. не заключало в себе революционного содержания. Певучая напевность его поэз сродни стихам Бальмонта, а нашумевшая «Качалка грезэрки» — камерная вариация на тему «Чертовых качелей» Ф. Сологуба. Не случайно именно Федор Сологуб представил России лучшую книгу поэз Северянина — «Громокипящий кубок»(1913). Сологуб выделил молодого поэта из ряда «шумящих» только для того, чтобы обратить на себя внимание, и предрек ему всероссийскую славу. Она действительно, пришла к Северянину после выхода этой и двух следующих книг — «Златолира» и «Victoria Regla». Виртуозно балансируя на « трапеции эмоций», поэт пел о любви и красоте, звал заехать в «женоклуб», отведать «мороженого из сирени», налить «шампанского в лилию». Общественный индифферентизм был тоже позой, дерзким вызовом пошлому «свету», попыткой уйти от больных вопросов и проблем. «я трагедию жизни превращу в грезофарс», — заявляет Северянин. Он верит, что в мире, где не в чести моральные ценности, должны быть незыблемы «Любовь и Нега, и Наслажденье, иКрасота!». Порой он не видел разницы между красотой и красивостью, но всегда грезил о жизни, непохожей на старую, «гнилую, как рокфор». Романтическая мечте заменяет Северянину живую жизнь. Он восклицает: «и потрясающих утопий Мы ждем, как розовых слонов». Плавное журчание стиха баюкает. ласкает, уводит в волшебный беломраморный «озерозамок», куда не доносятся шумы города и людские стоны. Его лоэзы так и просятся на музыку: на стихи И. Северянина писали С. Рахманинов, А. Вертинский и др. Перед революцией 1917 годе Северянин часто выступает на поэзовечерах, поэзоконцертах и поэзоантрактах. Его голос напевен, изыскан и гривуазенза ним не только безвопросность и безответность, но и ироническая насмешка над «приличными мерзавцами в шикарных котелках, «великосветскими олухами и дамами, сплетничающими в своем клубе». В стихотворениях «Клуб дам», «В блестной тьме» сквозь «поэзные мотивы» явственно пробивается «иронии глухая критика». В те же годы развивается и чисто лирическое начало сеаверянинской музы. Он выступает как певец русской природы, которому доступен лишь один рай — «земля с ее сиренью». После Октября усилилась тяга Северянина к миру природы. Его душа «стремится в примитив», он уходит от злобы дня, от политических раздоров туда, где синеет море и поет ветер. Этому способствовали обстоятельства жизни: в январе 1916 года он уехал в Эст-Тойпа. Местечко на берегу Балтийского моря в двухстах километрах от Петербурга. После того как Эстония отделилась от России, поэт оказался в эмиграции. Впрочем, он никогда не считал себя эмигрантом.
В I939 году он сказал советскому полпреду: я Прежде всего я не эмигрант и не беженец. Я просто дачник». Последний период жизни Северянина был новым этапом его творчества. В сборнике «Эстляндский позз», в книгах «Вервэна», «Менестрель», «Миррэлия», «Соловей» и др. доминирует пейзажная лирика. Поэт полностью сливается с миром природы, черпает силы лишь у «воды примиряющей». Его голос звучит все тише, исчезли восторги и радужные грозы, все заслонила одна мысль — вернуться на родину. Его мечта готова была осуществиться, когда грянула война. Северянин умер 20 декабря 1941 года в Таллине. В 1913 году В. Брюсов назвал Северянина поэтом с «дарованием бесспорно выдающимся». После выхода «Громокипящего кубка» М. Горький писал, что «Игорь Северянин даровит». Талант поэта заметили и оценили о том же году А. Б лок, 3. Гиппиус, О. Мандельштам; Н. Гумилев считал появление книги «культурным событием». Эти оценки определялись прежде всего высокой поэтической техникой Северянина. Его многочисленные неологизмы создавали впечатление необычности; В. Брюсову понравился глагол «олунить». А Маяковский подхватил словечко «бездарь». Стихотворения Северянина, которые он называет увертюрой, ноктюрном, серенадой, сонатой, хабанерой и другими музыкальными терминами, существуют как бы на стыке двух искусств. То же самое можно сказать о произведениях, являющихся синтезом поэзии и живописи (пастель, акварель и др). Разнообразие поэтических жанров и размеров у Северянина поистине неисчерпаемо; он одинаково виртуозно пользовался классическим сонетом и формами старофранцузской поэзии. Что касается иностранных слов, за изобилие которых, Северянин неоднократно подвергался критике, они были привычны для того круга, где вращался поэт. Да так ли «иностранно» заучат его излюбленные «турне», «эксцесс» «будуар» и многие другие слова, давно прижившиеся в русском языке.
Северянин жив и сегодня, хотя два но забыты те, кто бросал ему на эстраду у бутоньерки. Чистая и бесхитростная душа поэта, звенящая, как бубенчик ландыша, лазурная, как незабудка, долго светиться маленьком огоньком в русской литературе.
Л. Евстигнеева