1597 год… Чудо Испании»— великий Лопе де Вега пишет пьесы, молва о которых расходится по стране. Публика готова стоять под открытым небом на земляном полу маленького мадридского театра все три часа представления. А между действиями разыгрываются интермедии некоего Мигеля Сервантеса. Этот Сервантес, по слухам, в тюрьме — в «Королевской тюрьме». Говорят, он обвинен в растрате. Всего лишь маленький чиновник, сборщик налогов, исходивший Испанию вдоль и поперек, — разве под силу ему выплатить громадную сумму?! Да и не был он никогда богат. А эти вот смешные, порой по-опасному смешные; сценки из быта чиновной бюрократии, менял, судейских крючкотворов, над ко¬торыми хохочет весь театр да, пожалуй, и вся Испания, дадут ему жалкие гроши. Правда, кое-кто утверждает, что дон Мигель — так зовут Сервантеса — из знат¬ного рода, что он прославленный воин, в одной из битв за могущество страны потерявший руку, что целых пять лет был он в плену у алжирских пиратов и многим помог бежать оттуда...Какое все это имеет значение? До кон¬ца жизни обречен этот нищий чиновник находиться в тюрьме.
Золото, золото и кровь. Вот на чем построено могущество испанского трона. Испанские кортесы поработили индей¬скую Америку — «страну золота». По всей Испании горят костры. Тюрьмы полны еретиками-вероотступниками. От костра и заточения спасает одно золото.
А чтобы забыться от страха перед костром и «испытанием крови» — так узнает инквизиция, чистокровный ли ты испанец, — достаточно прочесть роман. О рыцарях. Не важно, как их зовут, какие подвиги они совершают во славу креста и своей прекрасной дамы. Подвиги бесконечны, лица рыцарей сливаются а одно — ведь сражаются они под забралом, и в конце концов забываешь, о чем написан роман, главное, как он написан: Талантливо или бездарно, волнующе или бесстрастно. Вся Испания с тупыми от изумления глазами глотает листы бесконечного чтива. Рыцари благородны, подвиги бессмысленны, дамы прекрасны и бесплотны…
Роман окончен — начинаешь глотать другой. И не замечаешь, как проходит час, день, жизнь.
А в это время в полутёмной камере сидит подозреваемый в растрате государственной казны однорукий арестант. Чурбан вместо стула, огарок свечи вместо солнца, бумага, перо. Он пишет.Пишет рыцарский роман. Он очень похож на те, которыми зачитываются испанские лавочники. Тот же рыцарь, та же дама, боевой конь и доспехи. И верный оруженосец, и страшные враги.
Вот только... Если вчитаться вниматель¬нее, а не перебрасывать страницу за страницей, обнаружится, что рыцарь нелеп и невообразимо смешон, что вместо благородного скакуна под поводьями унылая кляча, вместо шлема, победно сверкающего под солнцем и приводящего в ужас врагов, на рыцаре — Дон Ки¬хоте Ламанчском — ржавый бритвенный тазик. А рядом, на упрямом муле трусит обжора и трус, хитрая деревенщина СанчоПанса. А уж эти пресловутые враги! То они прикинутся свиньями и пройдутся всеми копытами по поверженному во прах рыцарю, то замашут крыльями, обернувшись ветряной мельницей и чуть было не искалечив храброго Дон Кихота, то…. Много обличий, но все почему-то смешные и самые прозаические. Да и сам рыцарь как-то уж очень не похож на достославных вершителей побед над злыми силами потустороннего мира. Он стар и костляв, а длинные ноги волочется по земле, поднимая пыль, вместо того, что¬бы быть влитыми в крепкие шпоры. Он безумен, наш рыцарь Печального Образа. Над ним смеются. Над ним смеются во все века те, кто неспособен видеть и слышать глубже и тоньше, чем просто видимо. Однако вот что он говорит, этот смехотворный герой пародийного романа: «Да, я тот самый Дон Кихот, коего призвание — вызволять и выручать из бед... Свобода, Санчо, есть одна из самых драгоценных щедрот, которые небо изливает на людей: с нею не могут сравниться никакие сокровища... Ради свободы, так же точно, как и ради чести, можно и должно рисковать жизнью, и, напротив того, неволя есть величайшее из всех несчастий, какие только могут случиться с человеком». Разве не сказал бы эти же слова сам Мигель де Сервантес Сааведра — так зовут автора романа? А вместе с ним «еретики» всех стран и времен, «чудаки» всего человечества, осмеянные современниками, но не побежденные самой смертью!
Пройдет два столетия, прежде чем ро¬ман великого гуманиста снова возникнет из тьмы. И Дон Кихот отправится в бессмертный поход против злобы, предательства, унижения, подлости, духа наживы. У него появится много соратников. И человечество вспомнит о «благословенном веке», который мечтался Дон Кихоту из забытой испанской деревушки Ламанчи, когда люди не знали двух слов: твое и мое.
Герои великого романа ожили в многочисленных экранизациях, инсценировках, иллюстрациях, переложениях и даже... подражаниях и продолжениях. Сегодня, мы услышим инсценировку по роману Сервантеса, в которой образ рыцаря Львов воплощен выдающимся артистом советского времени Василиям Ивановичем Качаловым.
М. Бабаева
