СКАЗКАо мертвой царевне и о семи богатырях
Читает ВЕРА МАРЕЦКАЯ
КАМЕРНЫЙ АНСАМБЛЬ
Дирижер В. АГАФОННИКОВ
Среди других сказок, созданных великим русским поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным (а всего их написано пять), «о мертвой царевне и о семи богатырях» занимает особое место. Она как бы стоит посредине. И по времени написания (1833 год. Болдино), и по глубинному смыслу, в ней заключенному..
Она, может быть, не так популярна, как, скажем веселая «сказка о попе и работнике его Балде» или «Сказка о рыбаке и рыбке», вошедшая в фольклор. Она проще по сюжету, чем трогательно-наивная «Сказке о царе Салтане», в которой чудеса на каждом шагу, или философско-сатирическая «Сказка о золотом петушке»… Но в ней пожалуй, как ни в какой другой из пушкинских сказок, речь идет о другом волшебстве, о другом могуществе, чем козни кого-нибудь Кощея или бабы Яги. Тут по существу истинно волшебного-колдовского чародейства и нет. Конечно, это сказка. И поэтому в ней есть и говорящее зеркальце, и дающие советы королевичу Елисею стихии природы, и чудесный богатырский терем в чаще глухого леса, и традиционная присказка «Я там был; мед, пиво пил – да усы лишь обмочил». Но давайте подумаем: разве любящая царица, которая умерла в начале сказки «от восхищенья», от любви, едва дождавшись своего возвратившегося из долгих странствий супруга, которому родила дочь, - разве она, если бы была волшебницей, не сумела бы остаться в живых? Или королевич Елисей, если бы у него были скатерти-самобранки, ковры-самолёты да шапки-невидимки, так долго странствовал по свету в поисках исчезнувшей царевны? А, отыскав её наконец, разве стал бы так горевать, если бы знал какие-нибудь волшебное слово, способное оживить его невесту? А ведь в других сказках всё было иначе…
Стоило Гвидону чего-нибудь захотеть, как его желание исполнилось. Стоило старику пойти на берег моря да кликнуть золотую рыбку — и тут же его сварливая старуха получала все, чего бы ни пожелала…
А вот в «Сказке о мертвой царевне» ничего подобного нет. Тут, пожалуй, единственная чародейка - злая, завистливая царица. Да и ту никакие громы небесные не настигали — сама, «от тоски», не выдержав тяжести своей злобы, умерла… Это тихая, неторжественная, очень печальная и добрая сказка. Это скорее лирическая повесть в стихах, поэма о силе любви, всемогущей, все преодолевающей, спасающей. Это рассказ о «кротком нраве», о красоте чувства, о преданности и верности, побеждающих саму смерть. Здесь все любят, кроме царицы-мачехи. Любят царь. и царица-мать, любят Царевна и королевич Елисей, даже Чернавка поначалу отпустила Царицу живой, даже пес из любви и преданности нарочно проглотил отравленное яблоко. Любит Царевну все семеро могучих и добрых богатырей. Любит и автор своих чудесных героев. Он как бы любуется ими. Потому так насмешлив и резок его голос, когда он высмеивает вертящуюся перед зеркальцем самовлюбленную царицу (вот уж действительно кто любит только себя!). Потому так смягчается и теплеет тон повествователя, когда он останавливает свой взгляд на тихой прелестной Царевне. И потому интонации его неспешного рассказа становятся напевно-ласковыми )совсем как у крестьян, от которых он записал некоторые мотивы для своей сказки-поэмы), как только речь заходит о кротком нраве расцветающей «втихомолку» красавицы. И дело тут даже не в красоте Царевны, о которой так настойчиво твердит волшебное зеркальце. Пушкину гораздо важнее, чтобы мы поняли: никакая красота не заменит душевного благородства. И в этом-то; в торжествующем, хотя и совсем не громком, утверждении всесильной мощи человеческой душевной красоты, в не показном превосходстве сердечной верности, внутреннего изящества над шумным хвастовством самовлюбленной и пустой «румяности», — как раз и состоит самая чудесная и самая правдивая тайна пушкинской сказки...
Народная артистка СССР Вера Петровна Марецкая, которая читает «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях», так рассказывает о своем отношении к пушкинским сказкам, о своем понимании их смысла: «Не любить Пушкина нельзя. Творчество его в народе — это целый хор голосов, многоголо¬сый, восхищенный, произносящий строки великого поэта, как свои, как народные... Сейчас я попробовала осуществить свою давнюю мечту. Я ведь давно, очень давно хотела это сделать. Но…не смела. Вернее, боялась прикоснуться. Это поймет каждый. Никто, вероятно, не может в совершенстве записать их на радиопленку. Я старалась, как могла, в меру своей любви, восхищения, очарованности... Ну а если уж говорить об этой любви, то меня Пушкин каждый раз потрясает своей брызжущей жизнерадостностью, необычайным обилием жизненных сил, необозримой добротой. Это непередаваемое ощущение. Мои мечта — доставить слушателю радость общения с этим волшебным источником фантазии, чтобы он с головой окуну¬ся в бурный океан пушкинских образов, мыслей, пушкинской доброты...»
М. Бабаева
