ПИНЯ́СОВ, Яков Максимович [р. 29.XII.1913(11.I.1914), с. Мордовские Поляны ныне Ширингушского р-на Морд. АССР] — морд. сов. писатель. Род. в крест. семье. Окончил Саранский педтехникум (1932). Начал печататься в 1929. Первый сб. стихов — «Жизнь цветет» («Эряфсь панжи», 1933). Опубл. ок. 50 сб-ков стихов и рассказов. Пишет для детей. Герои его книг — любознат. и трудолюбивые сел. ребята. Большое место в творчестве П. занимает образ В. И. Ленина; рассказ «Обыкновенные варежки» переведен на мн. языки. ОБЫКНОВЕННЫЕ ВАРЕЖКИ
Много разных необыкновенных вещей в дедушкином сундуке! И вдруг среди них — обыкновенные деревенские варежки. Из грубой овечьей шерсти, простой вязки да ещё заштопанные. Зачем он их бережёт?
Одолело внучат любопытство. Расскажи да расскажи. Может, и про них есть сказка.
— Да ещё какая, всем сказкам сказка! — улыбнулся дед.
— Вскоре после Октябрьской революции, зимой тысяча девятьсот семнадцатого года, стоял я на посту часовым у Смольного дворца, где помещалось первое советское правительство.
— Смотри зорче, солдат, — предупредил меня караульный начальник, бравый матрос: — в этом дворце сам товарищ Ленин, всему нашему делу голова. А голову понимаешь, как беречь надо?
— Понимаю, как же! Врагов кругом полно.
А ночь студёная. С чёрного неба белая крупа сыплется, глаза колет. А ветер над городом злой. Над крышами мечется, сорванными листами железа гремит. Как собака, мне под ноги бросается, за полы шинели рвёт.
Топчусь, хочу согреться. Дрожь пробирает. Вспоминается мне изба родная, холодно в ней без дров. Мёрзнет моя мать с малыми детишками. Отец давно умер, я в доме за старшего был. Кто их обогреет без меня?.. Задумался так, и вдруг как фыркнет на меня автомобиль, как осветит фарами! Напугался я и отскочил в сторону.
А из автомобиля выходит какой-то человек в штатском пальтишке, посматривает на меня, прищурившись, и хочет пройти в Смольный.
Рассердился я и как крикну:
— Ваш-ш пропуск?
Только не получилось: губы замёрзли. Вместо грозных слов я что-то непонятное прошипел.
Однако незнакомый человек понял, что я пропуск требую. В один карман, в другой, ищет — не найдёт. А злющий ветер его и за полы пальто и за рукава так и рвёт, со всех сторон холодом продувает. Зябко ему.
Нашел всё-таки. Протягивает бумажку, а я, как положено — взять да рассмотреть печать и подпись,— не могу: пальцы не разжимаются, к винтовке пристали.
Заметил он это и говорит сочувственно:
— Очень вам холодно здесь, товарищ.
Поднёс пропуск поближе к моим глазам, чтобы я
разглядел печать. Показал и прошёл по лестнице вверх.
Вот и всё. Он ушёл, а мне чего-то не по себе стало. Зачем это я так долго держал человека на таком ужасном ветру? И пальто на нём холодное, и ботинки без калош...
Вдруг вижу — бежит ко мне сам караульный начальник. Матросик наш боевой. В распахнутом бушлате. На одном боку — револьвер, на другом — шашка, а за поясом — пара гранат.
— Найманов Андрей, ты что, совсем замёрз, браток?
— Ничего. Терплю.
— А чего же начальству нажаловался?
— Я не жаловался...
— Ну вот, рассказывай! А почему же Владимир Ильич своим помощникам нагоняй из-за тебя дал? Плохо, мол, заботятся о нашем брате. Часовые на постах мёрзнут. Велел полушубки достать немедленно. В караулку нам свой чайник прислал, который для него барышни-секретарши вскипятили. Чтобы, сменившись с постов, мы чайком грелись... Ты бы ещё у товарища Ленина кофею выпросил! Шустрый ты, однако, браток...
— Так это сам Ленин был? — не веря своим ушам, переспрашиваю.
Рассмеялся матрос:
— Вот чудак, Ленина не угадал! Да ты, наверное, думал, Ленин — это богатырь какой-то, великан огромный... Ещё бы: царя сверг, мильон буржуев одолел! Слово скажет — по всему миру слышно! Это всё так. Сила в нём необыкновенная, а человек он простой, обыкновенный. Наш товарищ Ленин. Проще сказать — Ильич. Теперь знай, кого охраняешь. Смотри зорче, солдат!
Объяснил и ушёл в караулку, крикнув ещё раз:
— Через полчаса сменим! Приходи чай пить!
Ушёл матрос, а мне лсарко стало. Так сердце в
груди и зажглось. Как же это я нашего вождя на морозе держал, на студёном ветру?
Не помню, как и сменили меня, как чаем из ленинского чайника, посмеиваясь, дружки сол-даты угощали. Вдруг вызывают:
— Андрей Найманов, к товарищу Ленину!
Иду, а ноги заплетаются. Вот и кабинет. Часовые все наши, знакомые рабочие-красногвардейцы. Смотрят на меня с опаской: чем-то, мол, провинился солдат.
Не помню, как вошёл, что сказал, приложив руку к папахе. Только вижу — лицо у Владимира Ильича не сердитое. Нет, рассматривает меня Ленин добрым взглядом. Достаёт что-то, протягивает мне и говорит:
— Вот вам варежки. В них хорошо винтовку держать, очень тёплые. Это мне одна крестьянка подарила, добрая женщина.
Смотрю — обыкновенные чёрные варежки. Деревенские. Но указательный палец отдельно связан, чтобы удобно было из винтовки стрелять. Для солдат очень хороши.
Нравятся, а брать стесняюсь.
— Ничего, — говорит Ленин, — берите, берите, они вам нужнее. А у меня есть перчатки.
Сказал я спасибо и повернулся кругом...
Дед Андрей умолк, прикрыв ладонью глаза. Словно хотел ещё раз увидеть эту дорогую сердцу картину.
— Да, вот такой получил я от товарища Ленина подарок бесценный.
— Бесценный, а не сберёг! — сдвинула брови внучка Наташа, пионерка. ~ Они заштопанные! Как же ты изорвал так ленинские варежки?
— Солдатское дело. Они рвались — я их штопал.
— Ты бы их получше спрятал, дедушка! — так и всплеснула руками внучка Мариша.
Дед Андрей усмехнулся:
— Разве это бриллианты какие — прятать? Обыкновенные варежки. Ленин мне их не зря подарил, а для пользы дела.
— Белых бить! — крикнул непонятливым сестрёнкам маленький Яша.