K. ПАУСТОВСКИЙ(1802 — 1968)
Скрипучие половицы
ЛИТЕРАТУРНО-МУЗЫКАЛЬНАЯ КОМПОЗИЦИЯ
ПО «ПОВЕСТИ О ЛЕСАХ»
МУЗЫКА П. И. ЧАЙКОВСКОГО
П. И. ЧАЙКОВСКИЙ Б. Фрейндлих
ЛЕСНИК ВАСИЛИЙ- Ю.Толубеев
КУПЕЦ ТРОЩЕНКО Г. Колосов
ГУБЕРНАТ0 А. Севостьянов
ФЕНЯ О. Калмыкова
СЛУГА С. СЫТНИК
ПРИКАЗЧИК Р. ЛЕБЕДЕВ
КУЧЕР В. ТАРЕНКОВ
Режиссер Р. Суслович
Звукорежиссеры В. Новиков, В. Кривулина
Редактор В. Заветный
Художник В. Жуйко
Главная тема произведений Константина Георгиевича Паустовского (1892—1968) — тема, от которой он не отступался до последних строк, глубоко личная, поэтичнейшая, понятая сердцем — это тема Родины, России, красоты и мощи ее природы. В изображении русской природы писатель внес столько нового, что вклад его в развитие темы справедливо сравнивают с творческими достижениями Тургенева и Бунина.
«Не будь я Пришвиным, я хотел бы писать как Паустовский» — эта дневниковая запись не только дань восхищения. Столь же тонко и глубоко чувствовавший при¬роду, Пришвин в описании и понимании ее был чистой воды прозаиком, «бытописателем».
Паустовский шел совсем иным путем: он никогда не описывал природу, как таковую. Для него, при всем вдохновенном пред нею преклонении, природа всегда сущест¬вовала в естественной связи с человеком. Вместе с Ф. Тютчевым он мог бы воскликнуть:
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
Секрет музыкальности лирической прозы Паустовского в умении так соединить пейзажные зарисовки с душевным состоянием человека, что ни природа, ни человек не существуют в его произведениях отдельно, сами по себе. Ее состояние, словно лейтмотивы в симфонии или инструментальном концерте, характеризует (а не просто иллюстрирует) человеческую психологию, состояние человеческой души. Герои Паустовского находят в ней поддержку, одобрение, живут как бы ее ритмом, чувствуют и слышат ее немой язык.
«Повесть о лесах» (1948), несмотря на четко заявленное в заглавии обозначение жанра, можно было бы назвать и романом, если бы... сюжет «с людьми» по силе воздействия не уступал столь явно внутреннему, поэтическому и написанному очень сильно сюжету «с лесом». Навер¬ное, автор и сам понимал это, предпосылая своему объемному произведению эпиграф — строки из стихотворения Н. Языкова:
Краса полуночной природы,
Любовь очей, моя страна!
Повесть состоит из многих глав, каждая со своим за¬главием. Время действия первой из них, «Скрипучие половицы», — конец прошлого века. На протяжении всей повести эти годы будут не раз поминаться, как время хищнического истребления прекрасных среднерусских лесов. И если даже в дни страшных всенародных испытаний (о которых говорится в других главах повести) герои пом¬нят о необходимости восстановления истребленных, пору¬ганных сокровищ природы, если даже в блокадном Ленинграде находят в себе силы бережно хранить семена пород деревьев, то в «Скрипучих половицах» с потрясаю¬щей силой осуждения и гнева воссоздан один из эпизодов мучительной гибели беззащитных русских лесов.
Главный герой первой главы — Петр Ильич Чайковский, живущий в летнем рассохшемся от старости доме среди соснового леса, почти в безлюдье сочиняющий музыку. Для замысла повести очень характерно то, что образ композитора дан в нерасторжимой духовной связи и даже зависимости от природы, от леса. Конечно, Чайковский у Паустовского наверняка, и даже неизбежно, далек от своего реального, жившего в действительности прототипа. Иначе и быть не могло: эпизод, созданный твор¬ческим воображением писателя, вообще вряд ли сущест¬вовал исторически. Однако Паустовскому нужен был именно он — Петр Ильич Чайковский, столь одухотворенно и тонко воссоздавший тихую прелесть среднерусской природы во всех неуловимых оттенках ее неяркой кра¬соты.
И он придумал этот эпизод... Приходится восхищаться,
с какой творческой свободой написан он, с каким страстным желанием еще и еще проникнуть в тайны творчества, выявить тончайшую взаимосвязь природы и созда¬теля великих симфоний.
Чайковский написан эскизно, скорее, «набросан» как персонаж литературного произведения. И верим мы не столько тому, что «так и было», сколько тому, что так «могло быть». Хотя, конечно, могло быть и иначе.
Зато конфликт нимало не сочинен. Да, так оно и было. Слепые, глухие, немые палачи природы быстро и споро «налаживали» дело наживы. Им безразлично, в какой духовной связи находятся человек и природа. Но не без¬различны размеры прибыли. Этих подрядчиков (в повести такой «добытчик» носит фамилию Трощенко) ничуть не волновала роль леса, как хранителя влаги, защитника полей от беспощадных ветров и солнца. А уж тем более им не было дела до мучительных чувств, владевших душой Чайковского...
В «Повести о лесах» немало великолепных картин природы — сияющей или примолкшей, затаившейся перед грозой, ласково, сочувственно сопровождающей человека в его странствиях по миру красоты. Едва ли самая сильная из этих картин — увиденная глазами великого композитора страшная гибель могучей сосны под топором лесоруба: «От подножия сосны, согнувшись, как воры, разбегались лесорубы. Внезапно вся сосна, от корней до вершины, вздрогнула и застонала. Чайковский явственно слышал этот стон. Вершина сосны качнулась, дерево начало медленно клониться к дороге и вдруг рухнуло, кроша соседние сосны, ломая березы. С тяжким гулом сосна ударилась о землю, затрепетала всей хвоей и замерла... Это был миг, один только страшный миг смерти могучего дерева, жившего здесь двести лет. Чайковский стиснул зубы».
Как скорбный реквием над варварски погубленной жизнью звучат и другие строки: «Чайковский подошел к вершине поваленной сосны. Она лежала горой сочной темной хвои. На хвое еще сохранился блеск, свойственный тем воздушным просторам, где эта хвоя только что дро¬жала под ветерком. Толстые сломанные ветки, покрытые прозрачной желтоватой пленкой, были полны смолы. От ее запаха першило в горле. Тут же лежали обломанные сосной ветки берез. Чайковский вспомнил, как березы пы¬тались удержать падающую сосну, принять ее на свои гибкие стволы, чтобы смягчить смертельное падение, — от него далеко окрест дрогнула земля».
Страшный контраст с покоем и счастливым свободным дыханием леса, помогавшим созданию гениальной музы¬ки! Сюжет еще не завершен, но мы предчувствуем немую пустоту, жалеем неродившиеся созвучия, погибшие со смертью леса под тяжкое, «тупое уханье земли» и резкий стук казнящих топоров...
«Скрипучие половицы» — повесть о лесе. Это и повесть о творчестве, несовместимом с равнодушием к жизни природы. Именно так, как самостоятельное произведение, по¬няли первую из глав «Повести о лесах» на Ленинградском радио, осуществившем в 1974 году ее постановку с уча¬стием артистов Бруно Фрейндпиха в роли П. И. Чайковского и Юрия Толубеева в роли лесники Василия.
М. Бабаева
