Омар ХайямРазговор с потомками
Автор инсценировки и режиссер Мерина Турчинович
Композитор Эмиль Олах
Музыка исполнена и записана автором на синтезаторах
В инсценировке использованы страницы романа Георгия Гулиа
и рубай Омара Хайяма
Переводы И. Тхоржевского, Г. Плисецкого,
В. Державина
Омар Хайям — Сергей Юрский
Эльпи – Ирина Окулова
Визирь – Георгий Жженов
Муфтий – Валентин Гафт
Хусейн – Геннадий Бортников
Васити – Алексей Борзунов
Исфахари – Владимир Сулимов
Хазини – Валерий Бабятинский
Ахмад – Юрий Савич
Ведущий – Вениамин Смехов
Мы с вами на земле великих поэтов, среди имен которых особыми гранями сверкает имя Омара Хайяма. Это его земля и его народ. Между нами и его жизнью пролегли столетия. Но разве забыт Омар Хайям? Кто не знает его? Какое сердце устоит против его искрометных рубаи? Омара Хайяма знает весь мир сейчас
Этот человек посвятил себя математике и на которые астрономии, считал себя учеником Абу Ибн Сииы и лишь на досуге занимался поэзией. Но, обессмертила его имя именно поэзия, из того, Прекрасная участь подлинного поэта, который стеснялся называть себя поэтом после Фирдуоси!
Время пытается стереть все. Ему стойко противостоят человеческая память и культура. И тем не менее многое неясно в жизни Омара Хайяма. Известно, что он родился в Нишапуре и похоронен там же. Известно также, что в молодые годы Омар Хайям жил в Бухаре и Самарканде. В двадцать семь лет он был замечен сельджукским Мали-шахом, чей престол находился в далёком Исфахане. Главный визирь Малик-шаха Низам ал-Музи пригласил молодого ученого в Исфахан. Здесь Омар Хайям провел более сороке лет. Здесь он задавался вопросом: «Что там, за ветхой занавеской тьмы? В гаданиях расстроились умы...» И тут же находил ответ, полный глу¬бокого философского смысла; «Когда же с треском рухнет занавеска... увидим все, как ошибались мы».
Малик-шах распорядился построить обсерва¬торию для Омара Хайяма. По чертежам ученого и под его руководством. Построить в Исфахане — столице сельджукской империи. Омар Хайям и его сподвижники — молодые ученые — собрали все наиболее точные инструменты. Астролябии, квадранты — многие из них самодельные — засверкали медью на верхнем этаже обсерватории, изображавшем круг с азимутальными делениями.
С нашей точки зрения, все это было довольно примитивно. Алидады, лишенные окуляров, давали немалый простор для ошибок. За счет чего же достигалась точность вычис¬лений, которыми прославился Омар Хайям?..
Омар Хайям, как и многие его предшественники, в частности Архимед и Птолемей, производил многократные наблюдения. Ска¬жем, тысяча наблюдений, тысяча вычислений! Все это уменьшало ошибку в тысячу раз. Секрет, как видите, прост.
Именно здесь, в Исфахане, Омар Хайям и его друзья составили календарь — более точный, чем тот, которым мы пользуемся сейчас. Это удивительно!
Над Исфаханом сверкают все те же звезды, на которые смотрел Омар Хайям. Они совершают все тот же путь в небесной сфере. И Зодиак — прежний. Нынче разгадано много из того, что находится «за ветхой занавеской». Но за одной занавеской появится другая. И так будет без конца. Омар Хайям это хорошо понимал…
Последние годы своей жизни Омар Хайям провел в Нишапуре, читая книги, размышляя над бытием. Научная работа была уже позади. Возможно, что здесь были написаны новые рубаи. Он жил в доме вместе со своей сестрой и ее мужем. Сам он никогда не был женат и потомства не оставил.
Наш известный исследователь творчества Омара Хайяма Магомед-Нури Османов и поэт Ахмед Табатабай читали мне рубаи Хайяма на фарси. Это было не раз и не два. Потом мы говорили о том, что и когда писалось: что в молодости, а что — на старости лет. Но — увы! — это труд бесполезный: стихи Омара Хайяма сверкают одинаково: на них не отразились морщины поэта или удары усталого сердца.
Омар Хайям писал всю жизнь. И не мог не писать. Ибо это было потребностью. Не мог он жить без стихов. Но при этом не думая о славе. По крайней мере — поэтической. У него была своя «настоящая» работа: мате¬матика, астрономия, философия. На досуге он составил свой гороскоп, и по нему ученые точно определили дату его рождения: 18 мая 1048 года. Когда восставшие исмаилиты убили и Низама ал-Мулка, и Маликшаха и разрушили обсерваторию, Омар Хайям остался не у дел. И тогда его потянуло в родной Нишапур. Я полагаю, что это были горькие годы: Омар Хайям и в преклонные лета оставался Омаром Хайямом — полным жажды деятельности, большим ученым и поэтом. И тем не менее пришлось смириться: вольнодумная поэзия вызывала нарекания со стороны всего темного, реакционного. Поэта обличали в богохульстве. Чтобы как-то парировать это грозное обвинение, он совершил паломничество в Мекку и Медину. Это уже на закате жизни. А рубаи обретали новую жизнь и шли по рукам в многочисленных списках. Наиболее полное издание Омара Хайяма включает триста восемь¬десят два рубаи.
Чем же объяснить тяготение к Омару Хайяму во всем мире? Его поэзия становится все более необходимой. Может быть, ее жиз¬нелюбие, ее философская глубина и умная ирония сейчас еще ближе, еще понятнее и дороже, чем много веков назад...
На русский рубаи Омара Хайяма переводились не раз. И каждое новое издание буквально расхватывается любителями поэзии. А наша литература, исследующая творчество Хайяма, велика и разнообразна.
Да, Омар Хайям жив и поныне. Он будет жить вечно, вековечно! Рядом со всем живым. Со всем, что движется вперед.
ГЕОРГИЙ ГУЛИА
