Баруздин С.Нет силы сильнее
рассказ
Он писал вирши (по-моему, ужасные), военную прозу (никакую), детские книги (шибко милые, но не больше того). Его настоящее призвание и всепоглощающая тяга состояли в другом – он был первостепенной важности редактор, а это – редчайшее ремесло. Поверьте мне на слово: за долгие десятилетия в журналистике у меня перебывало гладко 19 главных редакторов, но только для троих это была специальность. Егор Яковлев в "Журналисте", Анатолий Голубев в "Смене", Сергей Баруздин в "Дружбе народов". Все они разные: Яковлев – сатрап, умевший вынудить человека действовать на таком пределе сил, о котором он не подозревал; Голубев – помещик, он как будто бы ни во что не вмешивался, при всем при том подбирал и расставлял людей так, что редакционная агрегатина крутилась как чисто сама; Баруздин был спортсмен. Главным редактором он стал по советским временам весьма до времени – в 39 лет. Ему достался унылый журнал, тот, что называли "братской могилой братских литератур". И с азартом честолюбивого спортсмена Баруздин вступил в состязание с признанными китами тогдашнего моря толстых журналов – "Новым миром", "Знаменем", "Октябрем". И не то чтобы выиграл тот самый марафон, но почитать себя и журнал заставил. При Баруздине журнал напечатал "Разные дни войны" Константина Симонова и поздние романы Юрия Трифонова, лучшие вещи Василя Быкова и скандальный роман Анатолия Рыбакова; эстонские, литовские, грузинские романисты обрели народную славу, напечатавшись по-русски в "Дружбе народов". Все это стоило мучительных объяснений в Китайском проезде, где сидели наши цензоры, и на Старой площади, где располагался ЦК. Ему приходилось лавировать, унижаться, но не было случая, чтобы он подставил кого-то из нас. Ушедший на фронт мальчишкой, смертельно болезненный, более того в 50 выглядевший глубоким стариком, он мог удерживать потрясение, как никто прочий. У него была странная, расточительная привычка: после этого выхода каждого номера журнала он писал от руки благодарственные письма всем авторам – от маститого романиста до молодого репортера, напечатавшего заметку в хронике. Таких главных редакторов позднее я не встречал. Должно быть, их больше не делают.
