Вике́нтий Вике́нтьевич Вереса́ев (настоящая фамилия — Смидо́вич) (1867—1945) — русский и советский писатель. Лауреат Сталинской премии первой степени (1943).Я кончил курс на медицинском факультете семь лет назад. Из этого читатель может видеть, чего он вправе ждать от моих записок...
Викентий Вересаев (Записки врача)
Андроников Ираклий - голоса - Вересаев
Ираклий Андроников начинал свою деятельность, принесшую ему с годами всесоюзную славу, в замкнутом пространстве литературных салонов и маленьких клубов. Интеллигентный филолог, преподававший философию, влюбленный в классическую музыку, попросту говоря, передразнивал таких знаменитостей, как Алексей Толстой или музыковед Соллертинский.
Возможно, именно музыка настолько отточила его слух, что Андроников с легкостью воспроизводил живые интонации великих деятелей культуры. Горький просил изобразить Толстого, а Толстой - Горького, и всем было смешно. Прошли десятилетия, и Андроников оживил для нас давно умолкшие голоса классиков. Оживил с улыбкой и теплотой, столь несвойственной той эпохе советского телевидения.
После музыки его главной страстью была поэзия Лермонтова. Он воскресил для миллионов людей поэта, давно отошедшего в хрестоматию. Стоило Андроникову прочесть: "Не смейся над моей пророческой тоской" - и тотчас сжималось сердце. До сих пор не понятно - действительно ли Ираклий Андроников разгадал тайну лермонтовского посвящения "НФИ" или ему так казалось. Важно другое. За таинственными инициалами открылась потаенная дверца в разгромленную и, казалось бы, полностью уничтоженную дворянскую культуру. Оживали какие-то старички и старушки, скрывавшие свое происхождение, чьи прабабушки или были влюблены в Лермонтова, или становились предметом влюбленности гениального поэта, дружили либо ссорились с гением. Для Андроникова XIX век был живее и ближе, чем XX. Все основные ценности - там. А здесь остается только смеяться. Смеяться над собой, лектором и членом ВКП(б) с 1948 года, тепло иронизировать над полузабытым, полузапрещенным футуристом Виктором Шкловским.
Кстати, у Шкловского Андроников научился главному - прерывистой, вернее, порывистой интонации, всегда уводившей куда-то ввысь. Эту интонацию узнаешь и в музыке Скрябина, и в прозе Андрея Белого, и в поэзии раннего Пастернака, но вживе мы застали ее только у Шкловского и Андроникова. Давно исчезла сама цель порыва - не то сверхчеловек Ницше, не то сам Бог, а интонация оставалась.
