Г. АндерсенКАЛОШИ СЧАСТЬЯ
СКАЗКА
Инсценировка С. БОГОМАЗОВА
Музыка Б. ЧАЙКОВСКОГО
Действующие лица и исполнители;
Сказочник - Н. Литвинов
Советник юстиции - Р. Плятт
Медик - Е. Весник
Полицейский писарь - Г. Вицин
Студент богословия - О. Табаков
Барышня Ларсен - В. Орлова
В эпизодах — артисты московских театров
Режиссер А. Столбов
ВОКАЛЬНЫЙ АНСАМБЛЬ
Оркестр п/у В. Ширинского
Ох, как не любят ребята мальчиков, играющих в куклы! А если мальчик ищет, как бы раздобыть цветных лоскутьев, и сам шьет куклам одежду, его и вовсе подымут на смех: «Да это ж девчонка»I Пошумят, посмеются, наговорят обидных, задиристых слов и пойдут играть в свои громкие, бойкие игры. А через много –много лет — уже взрослыми людьми — услышат вдруг об очень интересном человеке и узнают, что это ведь тот самый мальчик, — тот, который возился с лоскутьями. Да, вот как случается на свете! Один такой мальчик жил в датском городе Оденсе, и звали его Гансом Христианом. Было это в начале девятнадцатого века, когда по небу еще не летали самолеты, по земле ездили: кто побогаче — в каретах, кто победней — на телеге, а то и просто ходили пешком; по морям то¬ропились гордые парусники, а первые, только что появившиеся пароходы выглядели грязно и неуклюже. В небольшом доме была и совсем уж маленькая каморка, Жили в ней бедный башмачник, его жена и их единственный сын — Ганс Христиан. Ну и тесно же было в комнатке: места не хвата¬ло даже для того, чтобы поставить детскую кровать, да еще Ганс Христиан принялся так быстро расти, что и кровати пришлось бы расти вместе с ним и превратиться вскоре в большую и уж никак не детскую! На ночь для него раздвигалась специальная скамья. И все ж таки теснота теснотой, но жилось в комнатке по-своему радостно. На окнах висели светлые занавески, на стенах — картинки, на полках стояла оловянная посуда и фарфоровые безделушки, и как интересно было все это разглядывать! А слушать отца, который любил читать вслух! А побывать на спектаклях, когда вдруг в доме оказалось чуть-чуть больше денег и как раз в это время в город приехал самый знаменитый в стране — Королевский — театр! Из столицы! Из Копенгагена! Гансу Христиану в театре очень понравилось! Вот когда он стал шить костюмы для своих кукол: куклы были у него артистами, он сочинял для них пьесы, разыгрывал с ними целые представления, а водя по улицам, думал о том, сколько получилось бы кукольных нарядов, ес¬ли бы раздеть богатых кавалеров и дам да пе¬рекроить их платья. Вот было бы здорово! Прошло немного времени, и умер отец. И никто больше не водил Ганса Христиана в театр, никто не читал ему вслух! Но так и осталась у него мечте стать артистом/. Был он беден, и едва ли кто принимал его увлечение всерьез; почти все подтрунивали над ним. Разве что куклы не смеялись над его затея¬ми: ведь куклы вообще молчаливы! Да еще мама, видя, что сын занимается шитьем, не смеялась; наоборот, она даже радовалась: казалось ей, что мальчик нашел свое ремесло, что он в конце концов привяжется к портняжному делу, станет настоящим портным и сможет хорошо за¬рабатывать. И она уговаривала сына пойти в уче¬ники к лучшему портному города. Как же огорчилась бедная женщина, когда Ганс Христиан не послушался ее уговоров и отправился в Копен¬гаген, решив сделаться знаменитым актером! У него был красивый голос, все прямо-таки заслушивались его пением. Но вот голос стал меняться, взрослеть. Беда да и только! Поначалу нашлись в Копенгагене люди, которые взялись обучать Ганса Христиана искусству артистического пения, но теперь пришлось отказаться от этой затеи. И остался он без надежд, с одними желаниями и мечтами да еще с парой поношенных сапог, из которых, как и из куртки, он успел уже вырасти. Выглядел он, как нищий, да и не только выглядел: денег у него не было и впрямь. Но было в нем что-то необычное, что-то такое, что многим людям кажется странным и смешным, таким же смешным, как та самая игра в куклы. Однако встречаются на свете и более понимающие люди: они-то и заметили молодого Андерсена. Кто знает, что сталось бы с ним без их помощи! И вот, по их настоянию, Ганс Христиан – уже не мальчик — поступил в начальный класс гимназии. О нем прослышал сам король Дании и взялся оплачивать учение. Денег при этом, конечно, тратилось не так чтобы много, и жизнь Андерсена оставалась весьма скромной, но зато теперь он учился. Только в двадцать два года — вот как поздно — вышел он из гимназии. В гимназические годы Андерсен начал сочи¬нять стихи. Писал он их и потом, всю жизнь. Ох, как смеялись над этими стихами, над его пьесами, над целыми его книгами? высокомерные люди никак не желали забыть того, что Андерсен — сын простого башмачника. Позже, когда Андерсен стал писать сказки, смеялись поначалу и над ними, говорили, что он взялся не за свое дело, что пусть поучился бы как следует у других сказочников. Вот как принимали его в родной стране, в Дании. А между тем он стал писателем, знаменитым на весь мир! То, что он писал, переводили на самые разные языки. В разных странах много говорили о нем; куда бы он ни приехал, а ездил он немало и путешествовать любил, — всюду его встречали радостно. Пришлось прислушаться к этому и заносчивым особам, которые ругали Андерсена на его родине. Тогда узнал он славу и в собственном отечестве. Однажды Андерсен рассказал чудную историю: «Прогуливаясь по улицам Копенгагена, я часто вижу в окнах приветливо кивающие мне детские головки. А раз я увидел на противоположной стороне улицы богато одетую даму с тремя мальчиками. Самый маленький вдруг вырвался от матери, перебежал через улицу ко мне и подал мне руку. Мать позвала его назад и сказала ему — как рассказывали мне после: «Как ты смеешь заговаривать с чужим господином!» а мальчик ответил: «Да это вовсе не чужой?! Это Андерсен! Его все мальчики знают!» Да, Ганс Христиан Андерсен пережил много невеселого, но испытал он и настоящее человеческое счастье. И не зря сам он сказал о своей судьбе: «Жизнь моя — сказка, богатая событиями, прекрасная». Какие трогательные слова! И столько же трогательности в каждой истории, в каждой сказке, написанной Андерсеном. Он любил и посмеяться над глупостями, над злом, но смех его чаще всего был беззлобным, а потому и прислушиваться к нему сердечнее, и ничто из этого смеха для тебя не пропадает. Ничего не упустим мы и из истории «Калоши счастья». И все-таки даже тогда, когда запомним ее чуть ли не наизусть, снова и снова будем включать проигрыватель и ставить эту пластинку. КРИБЛЕ-КРАБЛЕ-БУМС!
В. Лапин