Царев М - Читает стихи

Ф. Тютчеа, Н. Некрасова, А. Толстого
ЧИТАЕТ МИХАИЛ ЦАРЕВ


Сторона 1 —19.38

Ф. ТЮТЧЕВ
Люблю грозу в начале мая
Летний вечер
Весенние воды
Осенний вечер
Зима недаром злятся
Я помню время золотое
Еще земля печален вид
Люблю глаза твои, мой друг
Я очи знал
Как весел грохот летних бурь
Ты, волна моя морская
Последняя любовь
Лето
Есть в осени первоначальной
Весь день она лежала в забытья
Есть и в моем страдальческом застое
Я встретил вас

Сторона 2 —16.05

Н. НЕКРАСОВ
Праздник жизни, молодости годы
Я не люблю иронии твоей
Так это шутка, милая моя
Мы с тобой бестолковые люди
О, письма женщины, нам милой Плачь, горько плачь
Прости
Стихи мои, свидетели живые

А. К. ТОЛСТОЙ
Средь шумного бала
Не ветер, вея с высоты
Смеркалось
Острою секирой ранена береза
То было раннею весной
Звонче жаворонка пенье

Звукорежиссер Л. Должников
Редактор Н. Кислова
Художник Б. Столяров
Фото Г. Прохорова

Стоят лишь произнести имя Михаила Ивановича Царева, и перед каждым человеком, сколько-нибудь причастным к театру, встанет хорошо зна¬комый облик выдающегося мастера старейшей академической сцены, активнейшего обществен¬но-театрального деятеля. Его творческая биогра¬фия началась в бурные и героические годы первых послереволюционных лет. Дебют Царева состоялся в сентябре 1920 года, когда он, ученик Школы русской драмы, выступил на сцене Большого драматического театра в трагедии Шекспира «Король Лир». Исполнителю роли Гонца из свиты Гонерильи было тогда неполных семнадцать лет. У истоков формирования творческой индивидуальности Царева стояли многие выдающиеся дея¬тели русского, советского театра — А. Блок и М. Андреева, Ю. Юрьев и Н. Монахов, Н. Радин и Н. Синельников. В тесном общении с ними складывалось миропонимание Царева, формировался его творческий метод, рождалась любовь к драматургии больших мыслей и чувств, к характерам ярким и цельным, исполненным пафоса, поиска и утверждения духовной и социальной свободы. Своеобразие искусства Царева, обладавшего вместе с. классической цельностью и ясностью остросовременным мироощущением, сделало з¬кономерным его приход в Московский Малый театр. В Малом театре (куда пришел М. Царев в 1938 году) он ощутил не только атмосферу вы¬сокого служения искусству, которая всегда жила в его стенах, но и встретился с выдающимися мастерами русского реалистического искусства, живыми хранителями богатств национальной сценической культуры. Этот театр оказался для артиста той питательной средой, в которой с наибольшей полнотой и свободой сформировался творческий облик Царева, каким мы его знаем теперь. Его искусство развивалось по восходящей линии; начав свой путь как актер героико-романтического направления, Царев постепенно овладевал сложностью реалистического, психологиче¬ского театра. Работы последних лет в спектаклях по пьесам Шекспира и Грибоедова, Горького и Шиллера, Вишневского и Гауптмана являются свидетельством неувядающей творческой энергии артиста, его высочайшего мастерства, в котором важное место принадлежит слову. И это очень важное обстоятельство, если учесть, какое принципиальное значение для мастеров русского театра, и в частности для актеров Малого театра, имело звучащее со сцены слово. Царева роднит с ними вера в огромные выразительные возможности русской речи, умение сделать ее важным средством художественной типизации образа. Он великолепно совмещает в себе культуру и традиции «великих стариков» Дома Островского, являясь в то же время наиболее современным по манере актером этого театра. Искусство Царева глубоко и серьезно. Его сценическим образам присуща особенная торжественность исполнения, их отличает неповторимое органическое звуча¬ние. И не только тогда, когда он выходит на сцену в роли величественных в своей простоте Ко¬роля Лира, Маттиаса Клаузена или Верины, но и тогда, когда играет Вожака, Старика или Фамусова. Это ощущение возникает оттого, что в образах, созданных им, всегда звучит время, эти образы породившее
Большое место в творчестве Царева занимает его работа в области художественного, чтения. Красоту и мощь поэтического слова он ощутил еще с детства, и с тех пор поэзия, классическая литература стали спутником и радостью его жиз¬ни. «У Царева-чтеца есть три ценных качества,— говорил его товарищ по Малому театру М. И. Жаров, — мастерство большого артиста, чувство поэзии — редчайший дар художника — и ощущение современности, без чего искусство мертво». Поэтому назвать Царева «чтецом» или даже «мастером художественного слова» вряд ли достаточно. Работа Царева в этой сфере является не просто вторым приложением его актерских сил, а, может быть, самой главной, определяющей потребностью души художника. Поэтому так легки и праздничны его встречи со слушателями. Они дают радость приобщения к великим обра¬зам мировой культуры. Литературные пристрастия Царева широки. Однако и в сегодняшнем его репертуаре неизменно сохраняются произведения, пронесенные через всю жизнь, а значит, любимые. И среди них Тютчев, Некрасов, Толстой... Если внимательно вслушаться в отобранные для данной программы стихи, то невольно склады¬вается ощущение единого живописно-поэтическо¬го монолога, трезво и мужественно рассказанного художником-философом о «всём живом». Актер не только блистательно владеет поэтической формой. Свободно и естественно, через особый ритм, едва уловимые смены интонаций передает значительность каждой детали, наполняя ее первоначальной свежестью чувств. Он неизменно устанавливает особые отношения поэтического строя автора, его мироощущения со своим пони¬манием красоты и ценности земного бытия. Нельзя не поражаться той внутренней свободе, с которой актер передает особое ощущение ясности юношеского восприятия жизни, свойственного стихотворениям А. Толстого «Острою секирой ранена береза», «Звонче жаворонка пенье». Свежая и прозрачная, классически чистая интонация тютчевских «Весенней грозы», «Зима недаром злится» сменяется иной тональностью, наполняет¬ся мужественной простотой и скрытой за ней трагической силой, свойственной стихотворениям «Последняя любовь», «Весь день она лежала в забытьи...»
Ясность и широкая доступность, с которой актер читает Некрасова, сохраняет всю глубину и прелесть лирического цикла великого русского поэта.
Предлагаемая программа имеет особую ценность. В исполнении М. Царева она не только дарит нам наслаждение гармонией звуков и мыслей русской поэзии, исполненной душевной силы и прелести, но и зримо передает эволюцию чтецкого мастерства актера, глубокие нерасторжимые связи его концертной деятельности с театральной практикой.
Л. Коржевич, кандидат искусствоведения